Текст ассоциацияСлишком сухо и горько во рту, от крепчайшего кофе, который пьешь без меры, от крепких сигарет, которые никогда не любила, но это довольно ощутимый аргумент того, что эта реальность принадлежит и тебе.
За горечью можно спрятать разъедающую душу пустоту, которая скользит и в непроницаемо-черных глазах, которые вообще-то не существуют в природе, но по насмешке судьбы все-таки достались тебе. Кажется, от родителей матери, хотя, вполне возможно, что и наследство отца.
А еще за этой горечью можно спрятать боль оттого, что в этом мире снова все не так, как тебе хочется, можно надменно кривить губы, щурить глаза, и изредка потряхивать головой, чтобы ощутить хлесткие удары волос по щекам. Кажется, это еще одно ощущение из тех, кто удерживают тебя на плаву в этом суррогатном мире.
Кто-то из философов сказал, что наш мир, это всего лишь тень того, что есть на самом деле, а кто-то добавил – да это вообще иллюзия, но узнать, что есть на самом деле, не возможно, вот и приходится жить. Устанавливая якоря – круги.
Ты хочешь заплакать, или просто сползти по стене, каждым позвонком, каждой клеткой ощущая эту стенобитную реальность, а приходится гордо задирать подбородок, надменно фыркать и идти, идти, вперед. Только вперед, потому что время течет только вперед, и пути назад просто нет.
Хочешь бросить курить и мечтаешь о том, что когда-нибудь, ну вот в будущей жизни, через минуту, или через несколько сот лет, откроешь глаза, и тебе не придется прятаться в сигаретном дыму и крепчайшем кофе, которые всегда оставляют горечь разочарований на языке и небе.
Очень хочешь улыбнуться и, посмотрев на серое небо, увидеть румянец голубизны и игривость белоснежных белогривых лошадей-облаков. И испугаться, что если посмотреть еще чуть-чуть, то можешь оторваться от земли и упасть, нырнуть, в небо, захлебнуться этой синевой.
Но приходится смотреть не существующими глазами и улыбаться серому небу, боясь спугнуть веру в то, что когда-нибудь, в следующей жизни, может через минуту, а может и через сто лет…