[ochumelius]

аффтар: ochumelius
Бета: ворд
Название: Рубато*
Рейтинг: выяснится по ходу дела.
жанр: джен, слэш, фентези, приключения, ангстофлафф (по идее будет).
фендом: авторский мир
Статус: в работе
Размещение: только с моего разрешения
Предупреждения: 1. Аффтар скромно жаждет тапок, ибо обоснуй подыхает с каждым новым предложением.
2. Любимые кинки аффтора, издевательство над главным героем.
3. Аффтар курил вместе с Кириллом и Мифодием, так что все тапки в сторону этих смешных дядей, которые нагло забыли объяснить аффтару правила русского языка.
4. Аффтар верит, что этот текст будет связан с Ликорисом.
5. Аффтар вас предупреждает!
6. В рассказе используется тексты стихов Тэм Гринхилл!

Обновление: 09.10
Ура-ура, начало первой главы второй части есть. Прошу комментироваааать!

Место для комментариев!

Тыкабельно

Мутная тяжесть, сковывающая тело и мысли, мешает дышать, ощущать, хоть о чем-то думать. Даже открыть глаза невероятно сложно. Все звуки доносятся, будто из потустороннего мира, невнятно, отголоском:
-Лэрд, вы меня слышите? – Невнятный, едва различимый голос, размытый силуэт, который расползается все шире и шире, захватывает пространство, и давит, давит, заставляя корчится от желания отвернуться и не способности сделать этого.
Самое лучшее, это закрыть глаза и отключиться от этого мира, забыться в тяжелом сне, наполненном болью, духотой и тяжестью. Закрыть глаза и хотя бы так спрятаться от этого мира. Такого не дружелюбного.
Вполне возможно, что пока ты живешь окруженный, пусть даже чрезмерной, заботой, от которой периодически сбегаешь, но всегда возвращаешься, тебе хочется свободы. Такой, чтобы захватывало дух, такой, чтобы разрывалось сердце, от боли, от радости, чтобы легкие стонали, от переполняющего их воздуха жизни.
Могу вас заверить, этого очень хочется. Поэтому, читаешь в захлеб, Жюля Верна, Хемингуэя, Дюма, или что-то более близкое к нашим дням – вроде того же Панова, Белянина или Громыко.
Ты наслаждаешься этими приключениями, этой фантастикой, этим не сбыточным, тихо мечтаешь, а вот, если бы…
И вместе с тем, занимаясь повседневными делами, не хочешь чего-то особенно менять, особенно когда выходишь из почетного возраста 13-14 лет, когда жаждется утвердиться, где четко веришь, что где-нибудь, обязательно, намного лучше, чем дома, и дома тебя не понимают, не ценят так, как должно.
В общем и целом эта позиция понятна большинству современных людей, тайком зачитывающимся Марининой, Бушковым или Стругацкими, так, чтобы никто не заметил и не верящие ни в чудеса, ни в волшебство.
Денис, как и любой нормальный человек, тоже в чудеса не верил, разве что чудеса музыки и чудеса разума. Но это сложно было охарактеризовать как магию или что-то подобное.
Как и всякий нормальный человек, он не верил в переселение душ, фей, чудищ и привидений, несколько раз побывав «за гранью», то есть испытав на себе тот самый эффект клинической смерти, когда мерещился какой-то бред, и странные люди в не менее странных одеждах, которые почему-то плакали и звали его. Хотя и не его именем, но Денис точно знал, в том бреду, что звали именно его.
Так вот, побывав том бреду, он как и любой среднестатистический житель планеты Земля, решительно отвергал все эти магические и потусторонни бредни.
Нужно отметить, что отвергать ему осталось все это не так уж и долго, а если быть совсем точным, совсем не долго.
Как раз до момента пробуждения…

I Немного о мире и неприятностях.

…Открыть глаза оказалось неожиданно легко, точно так же, как и осознать, что он видит. Это радовало, значит он все-таки жив, плюс ко всему, не чувствует боли, нормально видит и ощущает только жуткий голод, на пополам с некоторой усталостью. Впрочем, голод был сильнее, поэтому усталось ощущалась так, где-то на периферии сознания.
Комната, в которой он находился, не была большой, а за счет того, что н-ую ее часть занимал огромный шкаф, заставленный книгами, она казалось и вовсе маленькой. Кроме шкафа имелся так же камин, два кресла, не большой столик и кровать. А, да, еще и тумбочка.
В общем, обстановка поражала своим богатство и разнообразием. Мрачненьким таким богатством и ужасным разнообразием. Интересно, как сюда впихивали эти кресла? Или это сделали до того счастливого момента, как водрузили кровать?
На прикроватной тумбочке какие-то склянки, баночки, колбочки и нечто, не поддающееся определению. Как у кровати тяжелобольного. Но, если все эти баночки наталкивали на такую мысль, то вот отсутствие каких-либо приборов, даже элементарного выключателя или лампы на полу, несколько настораживало, а в сочетании с откровенно-старым стилем мебели, да и вообще всей обстановки это вызывало тревогу. И сосущее чувство под ложечкой, которое явно пророчило какие-нибудь неприятности.
Тихий звук открывающейся двери почему-то только усугубил это ощущение.
-Лэрд, вы уже проснулись? – Спокойный, мягкий и доброжелательный голос, с едва ощутимым привкусом некоторой отстраненности и безразличия. Голос, который в голове у Дениса ассоциируется со ставшей уже ненавистной профессией врача. В последнее время он слишком часто такие интонации слышал, которые с фальшивым участием произносят – мы ищем, еще не все потеряно… и все в том же, пафосно – безразличном духе, заставляющем кривить губы в презрительной гримасе, ну да, не потеряно, к раненным собакам и то милосерднее относятся, просто добивая их.
Особенно тогда, когда главный смысл жизни утерян, а найти кучку второстепенных почему-то не получается, не научили этим второстепенным, наверное.
-Как вижу да, ну что же, как вы себя чувствуете? – Обладатель голоса оказывается рядом с кроватью, давая возможность себя рассмотреть и, одновременно, вырывая из упаднических мыслей и какой-то слишком экспрессивной оценки ситуации. Впрочем, вполне возможно, что это от голода.
-Есть очень хочется. – Восприятие реальности, наконец-то, догоняет мысли и вежливо интересуется, что за лэрд, и что надето на мужчине. Точнее что, это понятно – одежда, но… какая-то странная помесь каких-нибудь средних веков, или не средних, и фантастики. Или это, в данном случае равно? Все-таки, жаль, что он не увлекался историей и, тем более, историей костюма. Мог хотя бы примерно сказать, в какую сторону выпендрился этот непонятный врач.
Серые, как будто выцветшие, из-за чего кажущиеся очень не приятными, глаза, внимательно изучают лицо, заставляя, не произвольно, ежится. Тонкие губы пытаются изобразить теплую улыбку, которая не отражается в этих очень умных и безжалостно-блеклых глазах. Тонкое, хищное лицо, такой же хищный нос, темные волосы, достаточно длинные, чтобы быть забранными в несколько куцей хвост. В общем, врач оказался личностью довольно не приятной, разве что голос и мягкая округлость линий костюма, сглаживало эту не приятность.
-Это просто замечательно, лэрд. – Наконец-то какое-то подобие улыбки отражается в глазах. – Ничего не болит? – Получив отрицательный ответ, довольно кивает и делает какое-то странное движение рукой, после чего на постель опускается не большой серебряный поднос, с тарелкой аппетитно пахнущего бульона, и аккуратно нарезанными фруктами.
Такая демонстрация не может пройти даже от несколько заторможенного восприятия, видимо, все еще не понявшего то, что он жив и, кажется, здоров.
-Ккак вы это сделали? – В широко распахнутых глазах должно быть отражается весь ужас оттого, что пришлось столкнуться с чем-то непонятным и робкая надежда, что врач сейчас посмеется и скажет, что это какой-то фокус. – И что значит лэрд? – Глаза врача слегка округляются, взмах рукой и Денис проваливается в вязкую темноту сна.

****

Что хуже, понимать, что там, в том мире ты мертв, или то, что в этом мире ждали вовсе не тебя? На данном этапе Денис не знал точного ответа, а что, позвольте спросить, ему выбрать, когда тебе заявляют, что в том, своем мире, он умер и, скорее всего уже похоронен, а здесь же ждали вовсе не его.
Мастер Карр вполне доходчиво объяснил, и про то, что это тело принадлежит некоему лэрду Рафаэлю Дион, что безутешные родители, уже года три борются с загадочной болезнью, которая пожирала их сына, и обратились к всамделешнему некроманту в приступе крайнего отчаянья? И что этот некромант лоханулся просто потрясающе, умертвив парня, то есть вытрясся душу из тела, что-то нахимичил с телом и вернул душу, да не ту, которая нужна. И что теперь, вполне вероятно, их обоих ждет небольшой такой и крайне не уютный подвал в каком-то не слишком ясном месте, под названием Башня.
Вполне вероятно, но вовсе не обязательно. Как понимает Денис из мрачного молчания некроманта.
В общем-то, человеку, который очень долгое время томился в золотой клетке и послушно позволял думать за себя, во всем, кроме музыки, принимать решение не хочется. Совершенно не хочется, пусть даже это всего лишь иллюзия принятия решения. Но с чего-то начинать нужно? С чего-то маленького и робкого.
Ведь достаточно поднять взгляд от сцепленных в замок пальцев и посмотреть на Кара, как становится понятно, хоть мужчина и позволяет высказать свое мнение мальчишке, но цепляться за эту жизнь он будет всеми способами, а если для этого потребуется полное и безоговорочное подчинение, так это ведь совсем не важно.
Но Денис взгляд от рук не поднимает, старательно изучая не - свои пальцы, не свои руки. Его руки, всегда ухоженные, с короткими ногтями, в общем-то, обычные руки, обычного парня, обычного музыканта. В них нет той подкупающей изящности дорогостоящего тела. Не в смысле количества денег вложенных в операции, а в смысле того хвоста предков, которые тянутся за этим телом. А вот в этих руках есть, все, от несколько женственного строения кисти, длинных тонких пальцев, идеальной формы ногтей, от тонкой, бледной кожи, от голубоватых вен, которые просвечивают сквозь нежную бледность (как может бледность быть нежной?), от тонких, хрупких запястий, от ощущения подкупающей нежности, подчеркнутой хрупкости. Все это кричит о том, что это тело принадлежит высокородному, тому, у кого предки известны до сотого колена, где только где-то в древнейшем, пятисоттысячном колене, наблюдается какой-нибудь не слишком ценный предок, в смысле профессии.
Глядя на эти руки, Денис очень четко ощущает, что его подташнивает от этого совершенства, что живот стягивает жгутом боли, тяжести и чего-то мерзкого. Что его трясет от желания попросить, чтобы Карр нашел для себя какую-нибудь другую подопытную свинку. И покорно молчать, вариться в своем собственном мирке безумия.
-Мне нужно знать все, о моих родственниках и о том, кто я такой. Все, что ты мне можешь рассказать. – Голос не его, у него, у настоящего Дениса Романова, голос глухой, мрачноватый, как будто он выталкивает слова из себя. Этот голос, тихий, не привыкший к крику или повышенным интонациям, немного прохладный, и чем-то напоминает прохладный, весенний рассвет, в лесу, где еще царствует зима, но проглядывается весна. Где есть прохлада уходящий зимы и свежесть юной, розовощекой девчушки весны, проглядывающей подснежниками, пробивающейся зеленой травой и наглым птичьим стрекотанием, слишком звонким, в прохладном воздухе рассвета.
Парень не поднимает взгляда, просто смотрит на свои руки, на теперь его руки, и внимательно слушает шорохи со стороны Кара, кажется, мужчина удовлетворенно вздохнул.
-Я могу вытащить память тела, - прерывает тот, повисшую было, тишину. – Это может тебе помочь. Это раз. Два. Как я понимаю, для начала, стоит обрисовать картину этого мира, ведь ты о нем совсем ничего не знаешь?
Давай начнем с самого простого, как устанешь – скажешь, тебе переутомляться сейчас нельзя. Так вот, наш мир называется Дуон. С какого-то древнейшего наречия, означает: «рождающийся из совершенства». Здесь имеются шесть материков:
Эль, принадлежит эльфам, поэтому изучен плохо. Светлые не терпят у себя чужаков.
Шанта – кому принадлежит, наверное, всем по не многу. В делах материка, с его демонами и божками, диким смешением народов и мест, к тому же с его огромнейшей территорией, разберется только, пожалуй, коренной житель, да и то, разберется только в своей собственной стране или местности. Всем остальным это не слишком интересно, Шанта слишком головоломна, чтобы ее пытаться разгадать. Кроме энтузиастов, разумеется.
Индо – поставщик лучших лошадей, кьнов, редких пород дерева. В общем-то, этот материк принадлежит оборотням, по крайней мере, власть на данный момент держат кланы Псов, Сколы и Лисы их в этом поддерживают. А все остальные кланы и расы вполне довольны таким положением вещей. По всей видимости.
Рюу – это даже не материк, а просто большой остров, по сути дела это одна большая торговая гильдия с прилагающимся к ней базаром. Здесь можно продать и купить все что угодно, от невольников и до каких-нибудь экзотичных редкостей. Или же найти того, кто сможет достать.
Материк, на котором очень сильна воровская гильдия, где легко можно найти убийц или лучших наемников. В общем, рай для купцов.
Триго – материк магов, школы, институты, места для практики, леса химер и горы драконов. В общем, там можно найти любую школу. Магическую школу.
Дио – это материк, на котором находимся мы, и где расположены владения лэрда Дион. Это материк долин, у каждой долины есть свои особенности, либо какие-то звери, либо деревья, либо горы, мастера, магия самой долины. Каждая долина окружена либо горами, либо не проходимым лесом, либо реками, через которые сложно переправиться. Именно в виду этой особенности здесь редки войны, точнее их фактически нет, и главное средство передвижением между долинами – телепорт.
Чужеземцы могут бывать всего в нескольких долинах так называемого внешнего круга, очень редко в среднем круге и почти никогда во внутреннем. В древности считалось, что правители долин сильные маги и воины, но по сути дела, как маги они мощны тонкими плетениями, на которые не требуется большого количества сил, но вот внимание и те микроскопические потоки, которыми они владеют, требуют большой концентрации и умению пользоваться тем, что есть под рукой. Конечно, если лэрд выйдет один на один с каким-нибудь сильным демоном пустыни, последний может просто снести первого мощью, тем, что тонкие плетения и щиты, в действительности мощные, просто перегорят от навалившегося на них груза. Впрочем, демон, остаток своей жизни, может, вполне, мучаться каким-нибудь хитрым проклятьем, которое может снять только другой лэрд. Или не он, а его дети, или его внуки. В зависимости, какой мастер плетений ему попадется и на сколько у того будет представление о справедливой мести развито.
Лэрды – это правители долин, и почти полубоги у себя, на своих землях, потому как сама природа, земля их владений, благоволит к ним. То есть, на их земле их трогать не просто бесполезно, но и очень опасно.
Как ты можешь понять, чем ближе долина к внутреннему кругу, тем сильнее, древнее и умелее считается семья лэрдов. Наследователь долину может только отпрыск мужского рода, но самое забавное, что лэрды предпочитают брать в жены женщин не из долин, а из других материков. Конечно, чаще всего это люди, не обязательно знатного рода, но бывают, встречаются жены и из оборотней, эльфов или кого-то другого рода, пути Долины и Лэрда путаны и понятны только им одним.
Не знаю, на сколько тебя это порадует, но ты наследник одной из долин внутреннего круга. – Мастер Карр выдохнул и выудил из воздуха чашку с каким-то приятно пахнущим отваром.
Денис выдохнул и поежился, лекция получилась не самой маленькой, причем это еще не конец, конечно же. Но вываленной информации уже успело хватить, чтобы юноша пожалел, что согласился на эту авантюру. Чертовски много информации, а он всего-то подросток, ладно, молодой человек не так давно вышедший из пресловутого подросткового возраста.
-Так, на чем я остановился? Да, ты являешься наследником долины внутреннего круга. Отношения в семье и фамильные тайны, сам понимаешь, рассказать не могу. Так что переходим к пункту три.
Ты сам и твоя семья. Сейчас тебе 26 лет, по меркам лэрдов, ты только-только вышел из младенческого возраста и двигаешься к так называемому юношескому возрасту. Взрослым ты будешь считаться, достигнув возраста 40 лет, и только, после того как тебе исполнится 55, твой отец может начать передавать тебе дела по управлению Долиной. По крайней мере, теоретически.
С самого раннего возраста, тебя учили магии, а так же военному делу. Да, я кажется забыл описать некоторую особенность военной подготовки лэрдов.
По всей видимости, основа взята у эльфов, когда ставка делается не на огромную силу, а на скорость и не заметность. Никаких действий, чтобы показать свою силу и значимость, никакого бахвальства, если нужно – просто подойти и побыстрее прикончить наглеца. Если же не получилось сталью, вполне подойдет магия или тихий удар из-за угла.
Хотя, лэрды далеко не самые сильные воины, с ними предпочитают не связываться, мнительны, мстительны, горды, умны и, при этом, прекрасно осознают то, что они умны.
Очень напоминают эльфов, в своем поведении, правда лэрды, все же, более человечны и понятны, что, несомненно, примиряет с ними, в большинстве случаев.
Ну что же, вернемся к тебе. Как я уже сказал, обучение, с самого раннего возраста, к тому же, на сколько могу судить о лэрдах, так же внимание уделяется наукам и языкам.
Заболел Рафаэль, то есть ты, шесть лет назад. Что за болезнь – не известно, честно говоря, напоминает проклятье, сплетенное лэрдом, что, понятное дело, не слишком приятно. Я принялся за твое лечение около года назад…
О твоей семье – лэрд Дион, Дирих. Правит Долиной уже около 190 лет, супругу нашел себе только около 60 лет назад. Мужчина умный, сдержанный и воплощение идеального лэрда. Красив, умен, силен, сдержан до холодности и добивается своего, любой ценой.
Твоя мать – Фиона. Человек. Я бы не смог назвать ее красивейшей женщиной, но что-то в ней определенно есть. Умна, образована, несколько более открыта, чем супруг.
Имеется у тебя так же младшая сестра. Дэниза. Возраст 23. Вроде, по слухам, красива, по моим наблюдениям, умна и, по поведению, больше походит на мать, чем на отца.
-По слухам? – Решился перебить Денис.
-Дочери лэрдов, не замужние, скрывают свои лица. Чаще всего за масками, либо же какими-то иллюзиями, правда, это не так распространено, как маски. Ты не устал?
-Нет, еще не устал. – Честно соврал парень и вздохнул. – Но как быть с тем, что я совершенно ничего не знаю? Я могу засыпаться на любом вопросе и… что такое эта Башня? – Мастер Карр внимательно оглядел Дениса и покачал головой.
-Все ответы позже, а сейчас отдыхай.


*Рубато, tempo rubato (дословно «украденное время», от итал. rubare «красть») — варьирование темпа при исполнении произведения академической музыки, несколько отклоняющееся от заданной композитором нотации. Один из элементов трактовки произведения исполнителем.